Если Вы стали свидетелем аварии, пожара, необычного погодного явления, провала дороги или прорыва теплотрассы, сообщите об этом в ленте народных новостей. Загружайте фотографии через специальную форму.
Рекламный баннер 990x90px ban1
Сегодня Обитель праздновала
Сегодня Обитель праздновала
СОБОР ВСЕХ ПРЕПОДОБНЫХ И БОГОНОСНЫХ ОТЦЕВ ВО СВЯТОЙ ГОРЕ АФОНСКОЙ ПРОСИЯВШИХ.
ПАИСИЙ СВЯТОГОРЕЦ О НЕТВАРНОМ СВЕТЕ.
(Слова. Τом 6: О молитве. Посещение божественной благодати.)
— Геронда, каков нетварный свет?
— Откуда я знаю? У меня в келье тварная печка, которую я топлю, чтобы согреться. А если нужен свет, то зажигаю свечу и смотрю!
Не нужно никогда искать света или Божественных дарований, но только покаяния, которое принесет смирение, и потом Благой Бог подаст человеку, что ему нужно. Однажды пошел я проведать отца Давида Дионисиатского. Он жил в келье среди хлама, в темноте. Но в этой темной келье он жил во свете. Он много преуспел в молитве, взошел на высокую духовную степень. Я боялся о чем-то спросить его! «Об этом не говорят, не говорят», — повторял он. Знаешь, что значит, посреди темноты видеть свет, не имея света? Жить среди хлама и обитать в обителях Божиих!
«Чтобы принять дух, нужно дать кровь». Когда я жил в общежитии, однажды Великим постом решил осуществить это на деле. Себя совсем не жалел, так натянул веревку, что еще чуть–чуть — и лопнет. Чувствовал такую усталость, что падал среди дороги и просил Бога, чтобы Он помог мне подняться, чтобы не увидели люди и потом говорили: «Вот монахи как подвизаются, что падают от усталости». Это было ежедневное мученичество. В четверг перед Лазаревой субботой, вечером, молясь в келье, я почувствовал такую сладость, такое веселие; свет меня осиял, из глаз текли слезы, сладкий плач. Это продолжалось двадцать или тридцать минут и дало такие силы, что потом питало духовно десять лет.
Когда я спросил старца Петра об этом, он мне сказал: «Я постоянно переживаю такие состояния. В такие моменты, когда меня посещает Божественная благодать, сердце мое сладко согревается от любви Божией и какой-то необычайный свет освещает меня изнутри и снаружи, я чувствую, что даже лицо мое светится. Даже и келья моя освещается. Тогда я снимаю скуфейку, склоняю смиренно голову и говорю Христу: «Господи, ударь копьем Своего благоутробия меня в сердце». От великой благодарности из глаз моих не переставая текут сладкие слезы и я славословлю Бога. Тогда все останавливается, потому что чувствую Христа совсем близко и не могу больше ничего просить; молитва прекращается, четки не могут двигаться».
— Геронда, нетварный свет человек видит чувственными очами?
— Если оставите дрязги, скажу.
— Геронда, пока мы освободимся от них, Вы уедете… Пусть это будет духовная милостыня!
— Когда я жил на Катунакье, в келье Ипатия, как-то раз вечером, после того как прочитал вечерню по четкам, выпил чаю и стал продолжать дальше. Прочитал повечерие и Акафист по четкам, а потом стал творить молитву. Чем дольше я ее повторял, тем дальше уходила усталость и я ощущал легкость. Чувствовал в душе такую радость, что не хотел спать, все время читал молитву. Около одиннадцати часов ночи внезапно келью мою наполнил какой-то сладостный, небесный свет. Он был очень сильный, но не слепил. Одновременно я понял, что и глаза мои стали «сильнее», так чтобы я мог выдержать это сияние. Пока я был в этом состоянии, в этом Божественном свете, я находился в другом мире, духовном. Я ощущал невыразимую радость, и тело было легким; тяжесть тела исчезла. Я ощущал благодать Божию, божественное просвещение. Священные понятия проходили быстро в уме, как вопрос–ответ. У меня не было каких-то проблем и вопросов, но я спрашивал и одновременно получал ответ. Ответы были в человеческих словах, но в них было и богословие, так как это были священные слова. И было их так много, что если записать, то получился бы второй «Эвергетинос». Это продолжалось всю ночь, до девяти утра. Когда свет тот исчез, все мне стало казаться темным. Я вышел на улицу, и как будто была ночь. «Который час? Еще не рассветало?» — спросил я монаха, который проходил мимо. Тот посмотрел на меня и с недоумением переспросил: «Что ты сказал, отец Паисий?» — «Что сказал?» — спросил я сам себя и вернулся в келью. Посмотрел на часы и тут понял, что произошло. Было девять часов утра, солнце стояло высоко, а мне день казался ночью! Мне казалось, что солнце едва светило, словно наступило затмение. Я чувствовал себя как человек, который вдруг после яркого света попал в темноту — такая большая была разница! Когда кончилось это божественное состояние, я вернулся в свое обычное, человеческое, и стал делать то, что делал всегда. Немного занялся рукоделием, по четкам прочитал часы, после Девятого часа размочил немного сухарей, чтобы поесть, но чувствовал себя словно животное, которое то чешется, то жует траву, то глазеет бестолково туда–сюда, и говорил сам себе: «Смотри, чем я занимаюсь! И так много лет?» До вечера я ощущал такую радость, что даже не чувствовал потребности отдыхать. Так сильно было это состояние. Весь тот день я все видел мутно, едва мог заниматься делами. А было лето, и солнце светило ярко. На другой день я стал уже видеть предметы как обычно. Исполнял свое обычное правило, но уже не чувствовал себя, как накануне, животным.
На какие бестолковые вещи мы тратим время и что теряем! Поэтому, когда я вижу мелочность, дрязги, малодушие, сильно расстраиваюсь.
СОБОР ВСЕХ ПРЕПОДОБНЫХ И БОГОНОСНЫХ ОТЦЕВ ВО СВЯТОЙ ГОРЕ АФОНСКОЙ ПРОСИЯВШИХ.
ПАИСИЙ СВЯТОГОРЕЦ О НЕТВАРНОМ СВЕТЕ.
(Слова. Τом 6: О молитве. Посещение божественной благодати.)
— Геронда, каков нетварный свет?
— Откуда я знаю? У меня в келье тварная печка, которую я топлю, чтобы согреться. А если нужен свет, то зажигаю свечу и смотрю!
Не нужно никогда искать света или Божественных дарований, но только покаяния, которое принесет смирение, и потом Благой Бог подаст человеку, что ему нужно. Однажды пошел я проведать отца Давида Дионисиатского. Он жил в келье среди хлама, в темноте. Но в этой темной келье он жил во свете. Он много преуспел в молитве, взошел на высокую духовную степень. Я боялся о чем-то спросить его! «Об этом не говорят, не говорят», — повторял он. Знаешь, что значит, посреди темноты видеть свет, не имея света? Жить среди хлама и обитать в обителях Божиих!
«Чтобы принять дух, нужно дать кровь». Когда я жил в общежитии, однажды Великим постом решил осуществить это на деле. Себя совсем не жалел, так натянул веревку, что еще чуть–чуть — и лопнет. Чувствовал такую усталость, что падал среди дороги и просил Бога, чтобы Он помог мне подняться, чтобы не увидели люди и потом говорили: «Вот монахи как подвизаются, что падают от усталости». Это было ежедневное мученичество. В четверг перед Лазаревой субботой, вечером, молясь в келье, я почувствовал такую сладость, такое веселие; свет меня осиял, из глаз текли слезы, сладкий плач. Это продолжалось двадцать или тридцать минут и дало такие силы, что потом питало духовно десять лет.
Когда я спросил старца Петра об этом, он мне сказал: «Я постоянно переживаю такие состояния. В такие моменты, когда меня посещает Божественная благодать, сердце мое сладко согревается от любви Божией и какой-то необычайный свет освещает меня изнутри и снаружи, я чувствую, что даже лицо мое светится. Даже и келья моя освещается. Тогда я снимаю скуфейку, склоняю смиренно голову и говорю Христу: «Господи, ударь копьем Своего благоутробия меня в сердце». От великой благодарности из глаз моих не переставая текут сладкие слезы и я славословлю Бога. Тогда все останавливается, потому что чувствую Христа совсем близко и не могу больше ничего просить; молитва прекращается, четки не могут двигаться».
— Геронда, нетварный свет человек видит чувственными очами?
— Если оставите дрязги, скажу.
— Геронда, пока мы освободимся от них, Вы уедете… Пусть это будет духовная милостыня!
— Когда я жил на Катунакье, в келье Ипатия, как-то раз вечером, после того как прочитал вечерню по четкам, выпил чаю и стал продолжать дальше. Прочитал повечерие и Акафист по четкам, а потом стал творить молитву. Чем дольше я ее повторял, тем дальше уходила усталость и я ощущал легкость. Чувствовал в душе такую радость, что не хотел спать, все время читал молитву. Около одиннадцати часов ночи внезапно келью мою наполнил какой-то сладостный, небесный свет. Он был очень сильный, но не слепил. Одновременно я понял, что и глаза мои стали «сильнее», так чтобы я мог выдержать это сияние. Пока я был в этом состоянии, в этом Божественном свете, я находился в другом мире, духовном. Я ощущал невыразимую радость, и тело было легким; тяжесть тела исчезла. Я ощущал благодать Божию, божественное просвещение. Священные понятия проходили быстро в уме, как вопрос–ответ. У меня не было каких-то проблем и вопросов, но я спрашивал и одновременно получал ответ. Ответы были в человеческих словах, но в них было и богословие, так как это были священные слова. И было их так много, что если записать, то получился бы второй «Эвергетинос». Это продолжалось всю ночь, до девяти утра. Когда свет тот исчез, все мне стало казаться темным. Я вышел на улицу, и как будто была ночь. «Который час? Еще не рассветало?» — спросил я монаха, который проходил мимо. Тот посмотрел на меня и с недоумением переспросил: «Что ты сказал, отец Паисий?» — «Что сказал?» — спросил я сам себя и вернулся в келью. Посмотрел на часы и тут понял, что произошло. Было девять часов утра, солнце стояло высоко, а мне день казался ночью! Мне казалось, что солнце едва светило, словно наступило затмение. Я чувствовал себя как человек, который вдруг после яркого света попал в темноту — такая большая была разница! Когда кончилось это божественное состояние, я вернулся в свое обычное, человеческое, и стал делать то, что делал всегда. Немного занялся рукоделием, по четкам прочитал часы, после Девятого часа размочил немного сухарей, чтобы поесть, но чувствовал себя словно животное, которое то чешется, то жует траву, то глазеет бестолково туда–сюда, и говорил сам себе: «Смотри, чем я занимаюсь! И так много лет?» До вечера я ощущал такую радость, что даже не чувствовал потребности отдыхать. Так сильно было это состояние. Весь тот день я все видел мутно, едва мог заниматься делами. А было лето, и солнце светило ярко. На другой день я стал уже видеть предметы как обычно. Исполнял свое обычное правило, но уже не чувствовал себя, как накануне, животным.
На какие бестолковые вещи мы тратим время и что теряем! Поэтому, когда я вижу мелочность, дрязги, малодушие, сильно расстраиваюсь.
132187
Поделитесь новостями с жителями города
Полезные ресурсы
Разработка -
Оставить сообщение: